И молниям другом ты стал, Гобустан!
Дальние звезды своею вершиной достал,
Склоны твои зарастают колючкой и мохом,
Только ты тянешься вечно к небесным устам.
Тысячелетья, Змея, ты в пещере живешь,
Вяжешь клубки и веревки сплетаешь и рвешь.
Мышь полевую и ягоду дикую ценишь,
Мысль о бессмертье своем ты не ставишь и в грош.
Рощи когда-то ты был, Гобустан, зеленей.
Птичьи здесь трели звенели с утра средь ветвей.
Только с веками земля превратилась здесь в камень,
Жалят не розы, а жала клубящихся змей.
Словно взвилась надо мною крутая скала,
Римлян тропинка здесь в небытие увела,
И бедуин торопливый оставил автограф,
Там, где стояла с настоем травы пиала.
Четкий рисунок на скальной замшелой стене, –
Танец мужчин и костер до небес в стороне.
Как жизнерадостно-весел прапрадед-художник! –
Тут же захочется в пляску пуститься и мне.
Говорил аксакал мне: "Скрывать я не стану,
Что хранитель я первых легенд Кобыстана,
Но навечно даны мне глаза молодые
Любоваться луною и девичьим станом!"
Прекрасная роспись на древней стене.
Как солнце, Ирем в этом – пасмурном дне!
Пусть злостью исходит шеддад – вот рукою
Касаюсь колонны в закатном огне.
То вниз, то вверх по скалам линии бегут.
Вот он, художника неведомого труд!
И счастлив древний мир открывший археолог.
Благодаря ему творенья не умрут.
Вхожу в пещеру-дом без окон и дверей.
Ее назвали предки так: "Мать матерей!" –
Пещера эта укрывала роженицу,
Пока охотился охотник на зверей.