Отчетливо видны здесь, как нигде,
Черты эпохи, что стирает грани
Меж городом и сельскою геранью,
И утками, снующими в воде.
Столкнулись лбами и хатки и дома,
Где ввысь на лифте бабушки взлетают,
К тем лифтам уважения питают,
Признаться вам, давно и я сама.
Летят такси, троллейбусы идут,
В день завтрашний глядится день вчерашний…
Невдалеке совсем цветут ромашки –
О, пусть они подольше здесь цветут!
Стена Крепостная. Поодаль Суворов.
Представлю казачьих пикетов огни...
Отсюда Кавказ открывается взору
В погожие и светоносные дни.
Тут Пушкин бывал, и опальный поручик
Отсюда в Тенгинский направился полк.
Прольются багрянцем ташлянские кручи,
Расстелят газоны сверкающий шелк.
И синие ветры по балкам поскачут.
На звуке высоком сорвется струна.
Услышу, как рядом казачка заплачет,
Из боя ведя под уздцы скакуна.
А на Туапсинке - в больничных палатах
Дым справа и слева и клубы огня.
И немец, стреляющий из автомата,
Последний патрон посылает в меня.
Гляжу я в глаза незнакомой эпохи,
К чужой не спешу примеряться судьбе.
Смеются над прошлым твоим скоморохи,
Певцы твои, город, поют о тебе.
Бежит Мамайка с крутогорья.
Она, конечно, не Двина,
Но все ж в делах моих подспорьем
Давно является она.
И бережок, где я косила,
И белолистка у воды
Всегда мне возвращают силы
И ограждают от беды.
Как будто в раковинных створках,
В ней жемчуг радужный ищу:
В ней размочу сухую корку
И хлебный мякиш проглочу.